* * *
А время – рука Всевышнего –
Даёт она и забирает;
И ничего лишнего,
Ненужного не предлагает.
Не надо роптать на время,
Не надо роптать на Бога…
Ветер ропот развеет.
Но спросят за ропот строго.
* * *
Не дано нам за порог,
Высь едва ль нам рада.
Истина – Великий Бог.
Остальное – правда.
* * *
Сугробы под заборами
Такие, что прости!
И просто уговорами
Нам их не разгрести;
Ну, разве что лопатою
Копать и там и тут.
Но вьюжины проклятые
Обратно наметут.
Проклятья им жаргонные
И в нео и в клише…
А если подзаборие
Такое на душе?
* * *
То идёт, а то затихнет
Дождик сбивший синеву,
С веток облетают листья,
Быстро падают в траву.
Скоро опустеют ветки,
На тропе вода-вода…
И напоминают ветры:
Золото не навсегда.
* * *
На то они, брат, и законы –
Любимцы суеты, забот,
Они приходят от короны
И торжествует их приход.
Для них и улицы и плацы,
Так есть, так было искони;
И с ними надо нам считаться,
Будь людоедскими они.
* * *
Не знаем что здесь под ногой,
А к звездам выгнулись дугой.
* * *
Мы наделены словами –
Есть тирады из свинца;
И всегда словам быть с нами
Вплоть до нашего конца.
Есть слова гиганты, гномы;
Есть зовущие нас в бой…
Все оставим, не возьмём их
В мир непознанный иной.
* * *
Открыты последние двери,
И струны печали задеты.
Надежде не надо бы верить,
Но верим как малые дети.
* * *
Наивные первые чувства,
Весеннего луга трава;
Естественно, безыскусно
Произносились слова.
Потом будет ложь, рисовка,
Режущий пальцы осот –
Другая уже обстановка,
Корысть изменение внесёт.
* * *
Не накаркать бы беду
Дней облысив крону.
Хорошо коль я уйду
Никого не тронув,
Никого не огорчив
Чьё-то - скомкав ухо.
Воробьишка: чив да чив, -
И клюятляпуху.
К черту лысому набат,
Поглядеть коль в корень.
Надо радоваться, брат,
Если быстро помер.
* * *
На душе всё больше груза,
Вдаль ушли друзья-приятели,
И моей печали муза
Стала более внимательней.
* * *
Соловей в черёмухе –
Голосище лих.
В жизни не без промахов –
Как же так без них?
Дней растёт поленница,
Мутит серость плеть.
Если радость в пленницах –
Трудно не запеть.
* * *
Не гневи Творца, певец, -
Он начало и конец.
Он разумного вершина,
Не бездушная машина.
Он задумал нас слепыми,
Слабомощными такими
Выберемся ли из грязи?
Установим с Небом связи?
Иль останемся в грязи
С маломощностью в связи?
* * *
Верь тому, что видишь сам –
И высоким небесам.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
